С этим утверждением Евгения КУЗНЕЦОВА, руководителя венчурного фонда «Орбита Капитал партнерз», трудно не согласиться, поэтому мы предлагаем вниманию читателей его интервью исследователю команды «Альманах практик будущего» Ольге МАЗУР.
О.М.: Расскажите о своей деятельности. В чем ее суть? Чем занимаетесь?
Е.К.: Ну, у меня сейчас, скажем так, два основных направления деятельности. Первое – я создатель и руководитель венчурного фонда «Орбита Капитал партнерз». Это классический венчурный фонд, работающий с капиталом госкорпорации Росатом. Мы ищем стартапы, инвестируем средства в те перспективные компании, которые будут формировать ядро новой технологической волны. Поскольку в венчурном инвестировании все делается на перспективу, ведь компании должны действовать на опережение, то, естественно, понимать, что нас ждет и в какую сторону движется экономика для венчурного капиталиста – базовый навык.
Второе направление моей деятельности заключается в том, что я – представитель России в Singularity University, в котором постоянно проходят образовательные кампании для разных топов. Их цель – дать слушателям понять, в каком направлении развиваются технологии на горизонте планирования в 10–15 лет. Сам я прогнозированием профессионально занимаюсь около четверти века. Сначала я был прогнозистом в области технологических систем, потом – в области военно-политического прогнозирования. Впоследствии очень много работал экспертом в области будущего, в том числе, в рамках ЦСР (Центр стратегических разработок Северо-Запад). Поэтому будущее для меня – историческая практика. Я уже многие годы постоянно занимаюсь моделированием и прогнозированием. Работа с будущим для меня одна из базовых практик, я это люблю.
О.М.: Какую проблему вы решаете своей практикой?
Е.К.: Главная проблема, над которой я работаю – это принятие правильных решений и адаптация к необходимым изменениям. Скажем, довольно глупо делать ставку на угасающие технологии. Например, больше десятка лет я предупреждаю о неизбежном спаде углеводородной энергетики. Сначала все к этому относились, как к чепухе. Сейчас это уже более или менее неизбежно и очевидно, с этим все начинают смиряться. Моя задача начать работать с будущим тогда, когда еще что-то можно успеть сделать одним из первых. Для венчурного капиталиста это вообще основа заработка, потому что пока компания разовьется, пройдет лет десять, и «в начале пути» ты должен четко понимать, что по прошествии такого срока именно этот продукт будет максимально востребован. Иными словами, главная проблема современности заключается в том, что люди живут сегодняшним днем или, в лучшем случае, предполагают, что произойдут какие-то незначительные изменения. Все понимают: что-то изменится, но, примерно, в целом, все останется таким же, как и сейчас. А иной раз, изменения происходят радикальные, нарушающие привычный ход событий, взламывающие бизнесы, а порой и государственное устройство.
Есть и другая крайность – вера во всякие чудеса, в неизбежность, каких-то фантастических явлений… Люди, часто не понимают будущего, либо относятся к нему неправильно. Умение верно понять, что из огромного набора предполагаемых событий и процессов, может произойти реально, а что является фантастикой – это и есть самое сложное из того, чем я занимаюсь.
О.М.: Какие вообще проблемы современного уклада вы видите, которые необходимо решать?
Е.К.: Проблем, на самом деле, много. Главная из них – мы не готовы к тому будущему, которое нас ждет. Очень мало, каких-то адекватных решений, разработанных для того, чтобы пройти через эти изменения, минимизировав их негативные последствия с одной стороны и максимизировав пользу от них с другой. Сейчас на наших глазах происходят такие фундаментальные изменения как повсеместное внедрение искусственного интеллекта (ИИ), массовая роботизация, энергопереход… Они требуют радикальных перемен в широком спектре индустрий. Отметим, что все это идет на фоне трансформации общественного устройства, изменений геополитических и геоторговых, геокосмических процессов. Все факторы создают ситуацию, в которой мы к грядущему будущему не готовы. Мы не понимаем, что будем делать, когда умные, интеллектуальные устройства будут нас полностью окружать и дополнять. Например, массовая роботизация сделает множество предприятий безлюдными и приведет к тому, что огромное количество людей будет нуждаться в переобучении и поиске новой работы. Энергопереход очень сильно поменяет глобальную энергетику, глобальную торговлю. Многие страны, которые привыкли жить на нефтяной ренте, потеряют свои доходы. Изменение климата – это вообще фундаментальная история, которая может вызвать колоссальные перемены на планете и драматические последствия для людей. В преддверии всего этого нужно уже сегодня менять очень многие экономические процессы. Надо переводить все производства на безуглеводородные технологии. К этому еще никто толком не готов. Такие технологии не везде есть. Будущее меняется по всем фронтам, а люди к этому не готовы ни организационно, ни морально, ни технологически. Это главная проблема, с которой мы имеем дело.
О.М.: У человечества есть шансы приспособиться к новым условиям?
Е.К.: Человечество всегда приспосабливалось. Есть два сценария прохождения такого рода кризиса. Первый подразумевает, что та или иная страна успевает адаптироваться и применить новые технологические модели для того, чтобы обеспечить себе устойчивое развитие и становится лидером на десятилетия, как одно из государств, формирующих новый технологический уклад. В последние 300-400 лет это происходило с некоторой периодичностью: то лидером была Англия, то Германия, то СССР, то США. Сейчас в «передовики» рвется Китай. Тем не менее, очень мало, у каких стран получалось лидировать дважды-трижды. Все боятся лидерства Китая, потому что это не просто другая страна, это другая цивилизация с другим культурным кодом. Не понятно, сможет ли Поднебесная быть глобальным лидером или она способна стать только некой глобальной угрозой, которая деформирует жизнь в других странах.
Второй сценарий тоже реализовывался много раз в истории. В его рамках технологический переход вызывает драматические социальные последствия, а порой даже катаклизмы, отбрасывающие цивилизацию в прошлое. Такое случилось с Римской империей, несколько позже – с Китаем, когда он, будучи технологическим лидером мира, затормозился в своем развитии и стал легкой добычей для европейцев, которые его едва не уничтожили. Истории, когда цивилизация не справляется с технологической революцией, как мы видим, случались, но, все-таки, вероятность первого сценария существенно выше. Все-таки в последнее столетие технологические переходы приводят просто к смене мирового лидера. Конечно, какие-то страны в свою очередь выбывают из передовиков и превращаются в аутсайдеров, что тоже может быть печальным, но это не катастрофично. Вот, скажем, Германия была безусловным лидером 100–150 лет назад и в науке, и в промышленности, в экономике она до сих пор одна из самых развитых стран мира, но в новых разработках немцы сегодня, в общем-то, слабо себя показывают. Для Германии не будет драматических событий, но из лидеров она выпадет, это уже видно по тому, что из нее начинается отток научных и инженерных кадров, потому что они понимают, что сейчас лучше работать в более перспективных странах.
О.М.: И что же это за перспективные страны?
Е.К.: Прежде всего, Китай и США. Есть еще несколько малых стран, которые довольно успешно лидируют в современной технологической гонке: Сингапур, Гонконг, Швейцария. То есть я говорю о странах, сделавших ставку на новые технологии.
О.М.: Что вы понимаете под новым технологическим укладом?
Е.К.: Это массовое распространение ИИ практически во всех сферах деятельности. Это тотальная роботизация не только промышленных объектов, но и сервисов, всей среды, которая нас окружает. Это энергопереход к возобновляемой энергетике. Это климатические технологии, связанные со снижением выбросов CO2 и восстановлением убитых ландшафтов, противодействующие глобальному потеплению. Это редактирование генома и создание новой медицины, которая позволит человеку не болеть, вместо того, чтобы лечить болезнь. Это освоение космоса.
О.М.: У вас есть образ будущего, к которому вы бы хотели прийти?
Е.К.: Мне бы, конечно, хотелось, чтобы Россия была в группе лидеров, которые диктуют новый технологический уклад, чтобы в ней развивались технологии, рынки, которые обеспечат максимальное развитие страны. Но тут очень много препятствий, очень много проблем. Прежде всего, это некая постепенная деградация культурного и научного потенциала, и пока тренд не переломлен. Это слабое развитие инновационной технологической среды, которое позволяет делать успешные глобально технологические компании. Здесь тоже все тяжело. Компании появляются, но они, как правило, не могут пробиться на глобальных рынок или вынуждены выходить на него, полностью разрывая отношения с Россией. В качестве препятствия я бы также назвал и консервативный тренд в обществе – оно не хочет жить в будущем, а стремится обратиться к традиционным формам организации жизни, которые никак не способствуют тому, чтобы стимулировать технологическое инновационное развитие. Мне, конечно, хочется, чтобы мы эти тренды переломили и сумели вырваться в технологические лидеры, что в истории у России получалось.
О.М.: Вы думаете, что у нас есть шансы?
Е.К.: Исторически у нас это получалось. Получится ли в этот раз, я уверенно сказать не могу, потому что слишком много факторов, работающих против.
О.М.: Важно ли для вас будущее всеобщего процветания?
Е.К.: Конечно. Человечество движется к решению очень многих фундаментальных проблем. Благодаря этому наша жизнь в целом более благополучная и более счастливая, чем жизнь людей сто лет назад. Меньше стало страданий и угнетения. Наверное, мы все-таки движемся в будущему всеобщего процветания, причем по многим фронтам. Здесь технологии друг друга дополняют. Иногда проект может касаться образовательной сферы, а потом выясняется, что он крайне важен для ментального здоровья и это важно для продолжительности жизни людей… Очень все переплетено. Переход к более продуктивному, счастливому обществу, это очень важный процесс, потому я и хочу, чтобы Россия в нем активно участвовала, а не сопротивлялась, опираясь на какие-то устаревшие представления. Точно так же, как уровень жизни в других странах выше, чем у нас, и растет быстрее, чем наш, то также и новые возможности связанные с технологиями, тоже быстрее будут доступны в других странах, хотелось бы, чтобы это было не так.
О.М.: Что для вас всеобщее процветание?
Е.К.: Есть некоторый глобальный консенсус относительно нового мира всеобщего благоденствия. Это прежде всего, возможность избавить человека от ключевых факторов, которые создают ему моральный и психологический дискомфорт. То есть, это решение проблем голода, решение проблем необходимости совершения разных форм тяжелого физического труда или любых других форм дискомфортной деятельности для того, чтобы иметь минимальный необходимый уровень жизни. Это излечение тяжелых болезней.
Возможность их предвидеть и не допускать их развитие. Это более насыщенная и содержательная жизнь, более полная позитивных впечатлений и эмоций, чем это было раньше. Здесь сейчас тоже ведется много дискуссий о том, возможно ли это. Предлагает ли новый технологический уклад ответ на весь набор мечтаний. Сейчас восьмичасовой рабочий день норма, а кто-то говорит о необходимости его сокращения. Технологическое развитие делает людей свободными и более счастливыми, помогает им путешествовать по всему миру… Происходит поступательное развитие. Тем не менее, есть определенные риски, когда говорят, что роботы заменят человеческий труд и людям станет бессмысленно учиться, чтобы повышать свой социальный уровень, потому что роботы занимают середину общественного среднего класса. Средний класс будет деградировать и беднеть – такие риски тоже есть. В целом, это пока зона неопределенности. Это своеобразная развилка, стоя на которой можно предвидеть, моделировать будущее, а можно его и создавать. Конечно, перспективнее создавать будущее, которое кажется тебе более счастливым и более совершенным. Поэтому сейчас множество людей разрабатывает те или иные проекты именно для того, чтобы сделать мир более счастливым и более благополучным. Это то, что нас всех воодушевляет и то, что мы хотим преумножить.
О.М.: Видите ли вы какую-то угрозу в развитии технологий или считаете, что это благо и именно технологии будут вести нас вперед?
Е.К.: У любого инструмента, как и у всякого явления, есть достоинства и недостатки. То же самое можно сказать и о технологиях. Вот, например, роботизация, конечно же, ведет к росту производительности труда, к росту богатства общества. Она позволяет людям меньше заниматься рутинным трудом и занять себя содержательным, интересным, творческим трудом. Все это так, но, вместе с тем, роботизация ведет и к безработице, к потере рабочих мест для тех, кто хочет по-быстрому получить профессию, а потом жить себе спокойно. У всего есть оборотная сторона. Поэтому технологии сами по себе нельзя считать безусловным благом. Они могу приводить и к деструктивным последствиям.
Редактирование генома, с одной стороны, безусловное благо, потому что позволит лечитьнаследственные болезни, снижать фактор риска возникновения тяжелых недугов, позволит делать людей умнее и стабильнее эмоционально, психологически. С другой стороны, это может стать дорогой для создания «совершенных людей», причем, очевидно, что таковыми станут только богатые. Другие представители рода человеческого начнут стремительно от них отставать, становясь менее конкурентными… Такими процессами нужно управлять. К сожалению, в современном мире очень мало подходящих инструментов. Все пытаются использовать для этого этические нормы, но это не совсем реалистичная история. В результате многие технологии просто выходят из-под контроля. Я, конечно, стараюсь видеть во всем положительные стороны, но постоянно напоминаю про то, что у всего есть оборотная сторона.
О.М.: Как вы считаете, у нас в стране сформировалось сообщество ваших единомышленников?
Е.К.: Думаю, да! Есть сообщество стартапов, технологических предпринимателей, инвесторов. Они живут в содержательном круге интереса к совместной работе по созданию новых рынков, компаний, технологий, к развитию мира, страны и так далее. Есть более узкое сообщество технологических визионеров, технологических экспертов, которые рассуждают и работают профессионально над аспектами будущего в своих профессиональных средах. Есть даже сообщество прогрессивных управленцев, тех, кто работает над повышением эффективности управления в бизнесе, в государственном и общественном секторах. Это тоже важная среда, которая сама по себе влияет на нашу жизнь. Ее надо развивать, совершенствовать. Я этим очень активно занимаюсь. Кроме того, существует и глобальное сообщество стартаперов, футурологов, визионеров, в котором есть своя культура общения, культура обмена информации, культура дискуссий. Это все то, во что я погружен и где формируется представляемый мною взгляд на будущее.
О.М.: Насколько это обширное сообщество?
Е.К.: Оно, к сожалению, не очень большое на фоне других сообществ в России. Например, в наше комьюнити можно записать несколько сотен тысяч человек, но любое другое комьюнити на два порядка больше. Голос стартаперов и предпринимателей, к сожалению, на несколько порядков тише, несмотря на то, что они более умелые, у них есть свои сервисы и возможности. Тут есть определенный дисбаланс.
О.М.: Как новые члены приходят в ваше сообщество?
Е.К.: Если говорить о сообществе предпринимателей и инвесторов, то чтобы стать его членом, нужно предпринимать и инвестировать, заниматься определенной деятельностью, брать на себя определенные риски, создавать стартапы, технологии, управлять деньгами. Нужно научиться вести эту деятельность и заниматься ею. Если говорить о визионерах и футурологах, то здесь работает фактор экспертного признания. То есть надо угадывать, верно формировать какие-то процессы, делать разного рода консалтинговые и другие продукты, получая в результате признание. Это накапливается годами и в результате к тебе начинают относиться серьезно. Как и в любой интеллектуальной сфере, сначала ты работаешь на репутацию, потом она работает на тебя. В сообществе прогрессивных управленцев надо, естественно, быть управленцем. Нужно сделать определенную карьеру, получить определенные ресурсы в управление и дальше уже эффективно ими «рулить».
О.М.: Как и когда вы встречаетесь с другими членами вашего сообщества?
Е.К.: Каждое сообщество имеет свои форматы. У предпринимателей и инвесторов своего рода клубы. Это мероприятия, нетворки в социальных сетях или в реальности. Важная система, в которую надо стараться попасть, потому что пока ты в нее не проник, ты имеешь очень ограниченный доступ к проектам, к деньгам, ко всему прочему. Здесь очень важна репутация человека и доверие к нему. Когда ты рискуешь деньгами и другими ресурсами, ты не можешь бесконечно проверять и перепроверять, ты должен действовать быстро, а значит, доверять другому человеку. Чтобы ему доверять, у него должен быть хороший бэкграунд. В России все, конечно, несколько проще, чем за рубежом. У нас каждый второй – стартапер. Есть такие тусовки, куда попасть очень легко. Например, где-нибудь в кремниевой долине, чтобы попасть в правильную среду, ты должен очень много потратить времени, познакомиться с правильными успешными инвесторами, вызвать у них доверие, тогда через 1–2 года тебя возможно введут в свой круг, где ты сможешь сделать презентацию для инвестора, и он тебе захочет дать денег. На самом деле, это некие механизмы защиты от шарлатанов, от балаболов. Я бы назвал определенным искусством умение строить такие взаимодействие, чтобы вокруг тебя было больше правильных людей и меньше неправильных.
О.М.: Как организована ваша бизнес-модель?
Е.К.: Если говорить о венчурном бизнесе, то это поиск перспективных стартапов. Такая работа по перебору множества идей довольно тяжелая, ведь ты берешься за один проект из двадцати в лучшем случае, и возможно, и то не факт, один из десяти отобранных дойдет до инвестиций. Когда ты уже проинвестировал, надо развивать проект, а для этого ты должен четко понимать, как устроен бизнес и как он вообще развивается, что ему необходимо. Еще я много занимаюсь тем, чтобы в целом развивать правильную среду взаимодействия с разного рода управленцами. Много времени и сил отдаю разного рода просветительству, потому что это позволяет тратить меньше времени на то, чтобы договориться с людьми о чем-то. Ты общаешься с людьми, у которых уже сформировано понимание того, как работает мир, как работают технологии, бизнес и так далее.
О.М.: Где вы ищете стартапы?
Е.К.: Как правило, инвестор предпочитает работать со стартапом, который попадает к нему не с улицы, а с опресненным уже информационным фоном, грубо говоря, через кого-то, кому ты можешь верить. Работа венчурного капиталиста – это прежде всего деятельность по формированию доверия к себе и к среде, чтобы быстрее находить стартапы. Главная проблема стартапов состоит в том, что они часто сидят в своем информационном поле, общаются только со своими коллегами, друзьями и не понимают, что для того, чтобы их кто-то заметил, нужно, чтобы сформировался ресурс доверия. Университеты здесь очень сильно помогают, потому что доверие к ним всегда выше, чем к человеку, ведь университет – мощная структура, накопившая большой научный потенциал. Если тебе звонит проректор по инновациям и говорит, что есть хороший проект, так и так развивается, то, конечно, для меня в восьми из десяти случаев это сигнал: проектом надо начать немедленно заниматься. Такую, я бы сказал, информационную среду надо формировать. Этим я занимался многие годы и продолжаю заниматься сейчас.
О.М.: Какие обычно стартапы вы выбираете?
Е.К.: У нас довольно широкий спектр направлений, потому что качественный стартап в узком сегменте редкость. Мы ищем стартап исходя из трех основных критериев:
- Стартап на рынке, который бурно развивается. То есть, это технология или рынок, который на подъёме. У него есть десяти-пятнадцатилетняя перспектива.
- Качество команды. Профессионализм, как в технологиях, так и в бизнесе. В России главная проблема в профессионализме с бизнесом.
- Качество продукта и качество идеи: они должны быть прорывными, устраивающими потребителя, формирующими устойчивое желание пользоваться.
О.М.: Что вам помогает в реализации и распространении практики?
Е.К.: Помогает то, что в России постепенно формируется предпринимательское сообщество. Оно становится все более глобальным. Экспертное, конечно, послабее, поскольку наша отечественная экспертиза за рубежом не воспринимается всерьез, а иностранных экспертов не всегда можно заманить в Россию. Предпринимательское же сообщество постепенно расширяется, и это обеспечивает обмен идеями, знаниями и компетенциями, которые постепенно улучшают процесс.
О.М.: Какие задачи вы ставите себе на ближайшие 5-10 лет?
Е.К.: Моя профессиональная задача – это привести фонд к прибыли. То, что я инвестирую сейчас, должно через 5–8 лет вернуться с прибылью. Это горизонт планирования, связанный с успешностью моей венчурной деятельности. Если брать другие сферы моих интересов, то главное для меня – помочь сформировать в России верное и адекватное понимание изменений, соответственно, сдвинуть с мертвой точки процесс участия в этой глобальной эволюции. Надо перейти от пустой болтовни к реальным изменениям и реальной трансформации.
О.М.: Есть ли у вас задачи, которые вы могли бы реализовывать вместе с Кружковым движением?
Е.К.: Кружковое движение, на мой взгляд, очень важная область, потому что именно она – питательная среда для того самого сообщества предпринимателей и технологических стартаперов. Из него будут выходить те же самые управленцы и ребята, которые станут работать в крупных компаниях над теми или иными проектами. В Кружковом движении занимаются именно теми темами, которые интересны мне. Поэтому я с КД дружу и помогаю ему по мере сил, когда меня просят, что-нибудь сделать. Это важное комьюнити, которые устремлено в будущее и формирует его уже сегодня.
